Николай Сологубов был сделан из железа

Николай Сологубов, фигура которого украшает логотип проекта «Бессмертная команда», безусловно занимает особое место в проекте. Столько домыслов и тайн, наряду с известными фактами о блестящей карьере одного из самых знаковых капитанов сборной СССР по хоккею - не окружают путь ни одного из легендарных хоккеистов. Мы потратили немало сил, чтобы приподнять завесу тайн ... и отдать должное игроку, и человеку, которому отечественный хоккей обязан многим.

Маленький Игорек Сологубов крутился на кухне возле двух говорящих друг с другом мужчин. Его папа Николай Михайлович как будто успокаивал своего гостя, который явно был чем-то расстроен. Одноклубник отца по хоккейной команде ЦСКА вратарь Юрий Овчуков о чем-то сильно переживал, и Игорь услышал: «Ты знаешь, Юра, на войне такие проблемы решались на раз. Особенно когда ты в штрафниках числишься».

Впрочем, мы поторопились немного. Про Николая Михайловича Сологубова много что было рассказано и написано. И не все является правдой. Но и назвать это ложью нельзя. Ведь слагали легенды о борце Иване Поддубном, о боксере Николае Королеве, о футболисте-хоккеисте Всеволоде Боброве и многих других. Николай Сологубов из их числа. Защитник ЦСКА и сборной СССР, принявший капитанскую повязку от Боброва, оставил о себе добрую память не только на хоккейных аренах мира, но и на Ленинградском фронте в годы Великой Отечественной войны. До наших времен дошло всего одно интервью с Николаем Сологубовым, в котором он рассказывает и о войне, и о спорте. Возможно, что и в упомянутой съемке можно обнаружить некоторые неточности в рассказе Николая Михайловича, но главное, что это озвучивает не закадровый дикторский голос, а сам герой нашего рассказа.

Николай Сологубов вспоминал:

– «...В армию меня призвали в 1942 году. Попал я на Ленинградский фронт в блокаду. Изначально я был призван на флот. На сборном пункте нас начинали распределять, кому в подплав (на подводные лодки), кого в плавсостав на корабли и катера т.д. Я там пробыл около 1,5 месяцев. Потом там такая дивизия была 64-ая Гвардейская, там командовал тогда, по- моему, Анатолий Андреевич Краснов. (Примечание авторов: на тот момент генерал-майор Краснов командовал 45-ой Гвардейской стрелковой дивизией). И он прибыл на сборный пункт, а у нас 3000 народу. И он обращается к нам новобранцам: «Вот так товарищи, пора прорывать блокаду. Наше направление - Шлиссельбург». Он нам говорит, чтобы мы переобмундировались в пехотную форму и отправились в Гвардейскую часть. Ну мы, понятно, молодые, а морскую форму все очень любили, и в итоге мы отказались от обмундирования пехоты и остались в морской форме. Ну, комдив и говорит: «Как хотите». И первого января 1943 года мы пошли прорывать блокаду. Наше наступление шло через Неву. Нева, конечно, была замерзшая. Ну, мы были не бывалые моряки, мы только призвались. А немцы на нас сосредоточили массу огня. Я здесь был ранен в ногу. Рядом разорвался снаряд, и я потерял сознание. Я пришел в себя на пятый-шестой день в госпитале. Открыл глаза, но ни говорить, ни шевелить рукой - ногой у меня не получалось. Это было мое первое ранение. А всего я был ранен четыре раза. У каждого солдата, прошедшего и выжившего после первого-второго боя уже появляется выдержка и хладнокровие...».

Но вернемся к началу нашего рассказа, где Игорь Сологубов крутился на кухне возле двух говорящих мужчин:

– «...Именно в этом разговоре отец приоткрыл завесу своего фронтового прошлого. Обстановка к беседе располагала. Я правда выбегал постоянно из кухни, но кое-что в памяти осталось. Когда отец ждал распределения в часть, ему с товарищем пришла идея посмотреть Ленинград. Но в военное время подобная самоволка длилась до первого патруля. И если у тебя с собою нет разрешительных документов, то последствия могли быть очень печальными. Отца в итоге отправили в подразделение штрафников, где после первого боя выжили всего двое. Он получил тогда свое первое ранение, а вытащил его с поля боя товарищ, который был в два раза старше отца. После войны папа неоднократно его разыскивал, но так и не нашел. Искупив свою вину кровью, отец после выздоровления вновь был направлен на сборный пункт, вот тогда-то за ним и пришли «покупатели» из разведки. Еще до войны отец активно занимался спортом и играл в хоккей с мячом за команду Мясокомбината, на котором тогда работал. Так что с «физикой» у него был полный порядок...».

В своем интервью Николай Михайлович рассказывал о четырех ранениях, полученных на фронте и восьми хирургических операциях. Последнее минно-взрывное поражение оказалось для Сологубова самым тяжелым.

Рассказывает Игорь Сологубов:

– «...Группа разведчиков возвращалась из рейда в тыл врага с языком. Отец словно что-то предчувствовал. Он увеличил дистанцию от идущего впереди сослуживца. И в этот момент сработала немецкая противопехотная прыгающая мина-лягушка. Отец лишь успел закрыть лицо руками, а товарища буквально разорвало на части...».

Сологубова сильно изрешетило осколками. Но особенно пострадала правая нога. (Примечание авторов: это ранение Николай Михайлович получил 12 февраля 1944 года).

Раненого Сологубова эвакуировали в ленинградский госпиталь. И однажды во время обхода ему сказали, что ногу придется ампутировать.

Вспоминает Николай Сологубов:

– «...Это был самый тяжелый день в моей жизни. Во время обхода врачи стали настаивать на ампутации моей правой ноги. Доктора сказали, что у меня началась газовая гангрена. Я сразу им ответил, что ампутировать ногу я вам не дам. Но окончательный ответ дам завтра. Во время очередного обхода на следующее утро я сообщил им о своем окончательном решении. Во многом отказ от ампутации был связан с моей любовью к спорту. Мне было всего 20 лет, а без ноги какой может быть спорт? И я четко ответил врачам, что ампутировать ногу я не позволю. Меня из Ленинграда эвакуировали в Удмуртию в город Глазов. Там я в течении года находился на излечении. Мне сделали четыре операции на правой ноге и столько же на левой. И мне стало лучше. Мне почему-то казалось, что не может такого быть, чтобы у меня отрезали ногу и я не вернулся в спорт. После долгой реабилитации моя правая нога постоянно находилась в гипсе, у меня уже практически не работал голеностоп. Врач-реабилитолог регулярно делал мне массаж. Но я и сам продолжал делать упражнения и специальную гимнастику, массируя и разрабатывая голеностоп. После очередной операции в Глазове моя торопливость едва не привела к трагедии. Я пришел как-то на городской стадион и увидел две команды, которые играли в хоккей с мячом. Я попросил коньки, и пришлось мне поиграть за город. После этого у меня стала кровоточить правая нога, и конек наполнился кровью. Я вновь загремел на операционный стол, но больше уже не экспериментировал. Ходить разрешили, но давать такие нагрузки - нет. На фронт я больше не вернулся и поехал нести службу в Хабаровск. Но и там я не расставался со спортом. Играл за местную армейскую команду в хоккей с мячом, а затем начал осваивать и шайбу...».

В канадском хоккее Николай Михайлович добился многого. Он победитель Олимпиады, двукратный чемпион мира и шестикратный Европы. В чемпионатах СССР и розыгрышах Кубка Советского Союза он как капитан легендарного ЦСКА неоднократно поднимался на высшую ступень пьедестала. Но эти победы он пронес через мучительную боль. Беспокоили и раненая нога, и осколки, которые он называл «эхом войны». Сологубову по спецзаказу делали особенный конек на правую ногу, который чуть-чуть отличался от обычного. Но глядя на кадры старой кинохроники, даже не подумаешь, что Николай Михайлович играл в хоккей с ногой, у которой пальцы задирались вверх. Он даже обувь себе с трудом выбирал. О мужестве Николая Сологубова известно многое. Вот лишь один из примеров: на чемпионате мира в Москве в 1957 году во время решающего матча со шведами соперник нанес Сологубову жесткий удар клюшкой по ноге. Во время перерыва, по воспоминаниям легендарного советского вратаря Николая Пучкова, Сологубов взял алюминиевую столовую ложку и разломил ее надвое. Затем он наложил импровизированную шину на травмированное место и крепко его забинтовал. И с таким повреждением Сологубов доиграл до конца матча. Впоследствии врачи выявили перелом лодыжки.

Но вернемся к единственному дошедшему до нас интервью Николая Сологубова. Вот как рассказывает о нем Игорь Николаевич Сологубов:

– «...Я помню этот день очень хорошо. Телевизионщики снимали отца в нашей квартире на Площади восстания в высотке. Мы тогда жили в 14 подъезде на 6 этаже в 336 квартире. Съемочная группа приехала где-то в 10.30 утра, а уехала после 18.00. Интервью длилось долго, и даже мама однажды не выдержала и прервала работу, чтобы накормить телевизионщиков обедом. И именно в этом интервью отец начал рассказывать корреспонденту о войне всю правду. Но журналист неоднократно останавливал отца и говорил ему, что, дескать, об этом говорить не следует, что это не нужно. А батя повествовал тогда и о самоволке, и про штрафбат, что называется, по полной. Это меня очень удивило, потому что от моих подобных вопросов отец либо уклонялся, либо отшучивался. Но, видимо, мы жили в то время в стране, где говорить правду о штрафниках было не принято...». (Примечание авторов: эта съемка состоялась 07.05.1970, а беседу с Николаем Сологубовым вел журналист спортивной редакции Гостелерадио СССР Аркадий Ратнер).

Фронтовик Николай Михайлович Сологубов ушел из жизни 17 августа 1988 года. Его боевой путь был отмечен орденом «Отечественной войны 2-ой степени» и медалями «За Боевые заслуги» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.».

Мы благодарим Игоря Николаевича Сологубова за помощь в создании материала.