Баловень судьбы?

Дебют Владислава Третьяка в сборной СССР состоялся в 1969 году во время турнира на призы газеты «Известия», а из запасного вратаря сборной СССР в основного он превратился перед заключительным и решающим матчем на ЧМ-71 в Берне. Обыграй мы шведов, и в девятый раз подряд становимся чемпионами мира. Вот тогда-то тренеры Аркадий Чернышев и Анатолий Тарасов рискнули: вместо опытнейшего стража ворот Виктора Коноваленко доверили защищать ворота юному Третьяку. И не ошиблись – победа 6:3 принесла худощавому пареньку с длинной шеей всеобщую известность.

Это был первый громкий успех юного Владика Третьяка на мировых первенствах, ставший хорошим заделом на будущее. Как по взмаху волшебной палочки все газеты разразились потоком восторженных откликов в адрес долговязого паренька. Можно с уверенностью сказать, что в случае с Третьяком пиар-машина впервые заработала на полную мощность! В этом же году на экранах страны демонстрировалась документальная короткометражка под названием «Мама и хоккей». В фильме подробно рассказывалось о семье юного спортсмена, о его родителях. В восторженных тонах о Третьяке в картине высказывался армейский наставник Анатолий Тарасов. И это казалось невероятным, ведь все прекрасно знали, насколько скуп на похвалы был Анатолий Владимирович.

Любимчиков Тарасов старался не выделять из коллектива, и чаще всего именно с них спрашивал по полной программе. Как говориться – бей своих, чтобы чужие боялись. В этой связи очень показательна одна история. Однажды Анатолий Фирсов решил приобрести себе автомобиль и отправился за «благословением» к Тарасову, отношения с которым больше всем напоминали отношения отца и сына. Но тренер был неумолим: «Толя, ты еще не заслужил». Хотя, в копилке у Фирсова было олимпийское золото. Ученик отнесся с пониманием к доводам учителя и продолжил вкалывать с утроенной силой.

В отличие от заслуженного Фирсова, у юного Владика подобной проблемы не возникало – у него уже была машина, и, похоже, что армейский рулевой в этом случае не имел возможности на своем уровне повлиять на ситуацию. Учитывая характер великого тренера, не трудно предположить, что такое положение дел его чрезвычайно задевало. «Однажды Анатолий Владимирович приметил, что я приехал на тренировку на автомобиле и тут же мне сказал: «Молодой человек, а почему вы приехали не на метро?» - вспоминал Владислав Третьяк. «Спускайтесь в метро, потолкайтесь хорошенько...». Поэтому я потом оставлял машину недалеко от дворца спорта и шел пешком».

В ЦСКА с учителями юноше очень повезло. Одним из тех, кто сразу принялся опекать Владика Третьяка был Николай Толстиков. «С 1965 года до 1969 я с Виктором Толмачевым был в команде, пока Третьяк не пришел», - говорит Николай Толстиков. «Владислав стал с нами тренироваться зимой, на открытом льду. В то время Толмачев с Тарасовым, видимо, не в очень хороших отношениях были, и как-то раз они очень серьезно поругались. Тарасов меня вызвал: «Молодой человек, давай, ты будешь играть, а тебе в помощь огольца даю, полуфабрикат.» И мы стали с Третьяком вдвоем играть, а Толмачев был отчислен из команды.

Помню, приехали на сборы в Швецию. Гуляли по городу и вместе с Третьяком зашли в спортивный, специализированный магазин. Увидели там решетчатые маски, которые уже были распространены в Швеции, и нам было интересно примерить, посмотреть, что они из себя представляют. Короче говоря, хозяин магазина увидел на моем спортивном клубном костюме армейскую звезду. Взял в руки нож, держит его и показывает на эту звезду. Стало понятно, что он хочет срезать эту звезду себе на память, а вместо этого отдать решетчатую маску в комплекте со шлемом. Денег же у нас не было. Я срезал эмблему и обмен состоялся.

Это действие увидел Третьяк, которому также очень понравилась маска. Я договорился с продавцом о еще одном обмене, он согласился. Третьяк взял нож... В этот момент в магазине появился Тарасов. Владик едва успел одернуть руку. Хозяин магазина сразу же признал в посетителе великого советского хоккейного тренера и попросил сделать совместное фото. Тарасов, конечно же ему не отказал, все ведь знают какой он был балагур. В благодарность за это мне и Третьяку швед подарил эти диковинные тогда для нас маски».

А в сборной СССР шефство над юным вратарем взял на себя Виктор Коноваленко, которого Третьяк ласково называл «батяня». «Третьяка знает весь мир», - рассказывал впоследствии Анатолий Тарасов. «А как-то мы подзабыли простого парня с Волги. Виктора Коноваленко забыть невозможно. Без него не было бы Третьяка. Все лучшее, что было в Коноваленко, взял Третьяк».

Но чем был вызван столь ранний восторг Тарасова по отношению к мальчишке, который только начинал свой хоккейный путь? Можно предположить, что в Третьяке тренера подкупало его трудолюбие, чувство ответственности и самодисциплина. Эти качества Владислав с детских лет впитал в себя как губка. Иначе и быть не могло в семье, где дети получали суровое воспитание. Отец был военным, и вопросы дисциплины, трудолюбия были в приоритете. Эти качества ценил в своих подопечных и Тарасов. Не меньшее влияние на сыновей оказывала мать, любившая спорт и передавшая эту любовь своим детям. Владик полюбил хоккей всем сердцем.

Попав в основной состав ЦСКА, Третьяк оказался самым юным представителем именитого коллектива. Поэтому более старшие и опытные партнеры по команде над ним частенько подшучивали. Но так продлится всего несколько лет. И вот уже на зимнюю Олимпиаду-72 в японский Саппоро Третьяк отправляется без дядьки-наставника Коноваленко – твердым первым номером. Отсутствие Виктора Коноваленко в числе кандидатов на участие в Олимпиаде многими тогда расценивалось неоднозначно. Действительно, Виктор был в хорошей форме, но конфликт с Анатолием Тарасовым, больше напоминавший по своему содержанию мыльный пузырь, в итоге привел к тому, что Владислав Третьяк оказался «железным» первым номером в воротах сборной СССР.

Вот тогда впервые и появились слухи, будто талантливому юноше придавала ускорение чья-то могущественная рука, расчищавшая дорогу к успеху, указывая при этом верное направление. Эта версия выглядела бы надуманной, если бы не история, которой, незадолго до ухода из жизни, поделился Аркадий Иванович Чернышев. Он рассказал, как после очередного матча, проходившего в рамках турнира Известий, прохаживаясь по коридорам дворца спорта, увидел юного Владислава в компании двух представительных товарищей. Разговора он не слышал, но обратил внимание на то, что это были люди не из числа простых болельщиков.

Спустя какое-то время Чернышев вернулся в раздевалку к хоккеистам и увидел Третьяка, старательно укладывающего свои вещи в спортивную сумку. «Владик, а кто те люди, с которыми ты сейчас разговаривал?», - поинтересовался Чернышев и понял, что своим вопросом застал парнишку врасплох. «Аркадий Иванович, они в дальнейшем могут быть мне очень полезны...», - ответил молодой вратарь и вышел за дверь. События, о которых рассказал Чернышев происходили в декабре 1970 года. Но кто были те двое, так старательно что-то объяснявшие Третьяку? Да кто угодно, ответит читатель, и отчасти окажется прав.

Это было время невероятной популярности хоккеистов, пользовавшихся различными благами, которые были недоступны простым гражданам страны Советов. От приобретения импортной мебели, бытовой техники – до дефицитных продуктов питания. Выводы напрашиваются разные, и здесь каждый сам вправе определить для себя приоритетное направление. Была и другая версия. Поговаривали, будто именно Анатолий Тарасов прикрывал своей мощной фигурой, подающего большие надежды спортсмена. Версия, все-таки, спорная. Тем более, если ее рассмотреть сквозь призму того времени.

Не за горами первая серия игр с канадскими профессионалами, к которой, собственно говоря, наш великий тренер отношение если и мел, то лишь косвенное. Команду тогда возглавил Всеволод Бобров, который тут же поспешил расстаться с «птенцом» Тарасова – Анатолием Фирсовым. Отказ Боброва от работы в сборной с заслуженным ветераном спровоцировал ситуацию, когда Анатолий Владимирович бросился отстаивать кандидатуру Фирсова различными способами, и на различных уровнях. Дело дошло до вмешательства Председателя спорткомитета Сергея Павлова, с которым у Тарасова отношения были, мягко говоря, далеко не приятельскими. Силы оказались не равны, и Анатолий Владимирович вынужденно отступил.

Окажись Третьяк в числе приближенных к Тарасову, наверняка, не пришлось бы ему играть в каждом матче знаменитой серии. Но тогда для Владислава все складывалось более чем удачно. Казалось, что подобно персонажу из старой доброй русской сказки наш герой был заключен в объятия фортуны, ухватив за хвост ту самую чудо-щуку из проруби. В преддверии Олимпиады, во время одной из тренировок советских хоккеистов, в спортивный зал нагрянули корреспонденты программы «Время». О подготовке хоккеистов к Олимпийским играм рассказал тренер Анатолий Тарасов, поговорил с телевизионщиками ветеран советской команды Анатолий Фирсов, и несколько слов о своей физической форме сказал самый молодой хоккеист нашей сборной Владислав Третьяк.

Было очевидно, что юноша несколько смущен, но всем стало понятно - парню светит великое будущее. С той поры Третьяк заполнил собой не только все хоккейное, но и медийное пространство. Его фамилия все чаще стала появляться на страницах печати всех ведущих СМИ. Восторги! Восторги! Восторги! Везде, куда бы не приглашали юного спортсмена, он был желанным гостем, а для тренеров сборной СССР вопрос вратаря номер один в нашем хоккее был окончательно снят с повестки на целых семь лет. Сказать, что Третьяк играл много — значит ничего не сказать. Третьяк играл, по сути дела, всегда. Он провел от первой до последней секунды все восемь матчей серии-72 (тогда еще без приставки «супер»).

Даже бунт некоторых игроков не смог убедить тренеров в необходимости дать возможность другим вратарям проявить себя во время этих эпохальных сражений. А вратарей в советской команде было заявлено аж четыре! Один из дублеров Третьяка в московской части серии Александр Пашков в знак протеста против доминанты 20-летнего Третьяка отказался переодеваться в запас, за что «попрощался» со сборной и вновь был призван в команду спустя только пять с половиной лет – перед пражским чемпионатом мира-78. Кто знает, если бы тренеры дали юному Третьяку хотя бы на одну игру передышку, возможно, сейчас не канадцы праздновали бы победу в серии.

Если в первом матче добрую половину стартового периода Третьяк почти не вступал в игру, наблюдая за тем, как его товарищи по команде штурмуют канадские ворота, не давая Драйдену перевести дух, то уже во втором поединке такой привилегии от профессионалов он удостоен не был. Третья игра была еще тяжелее. Объективно, в некоторых эпизодах юный голкипер выглядел словно выжатый лимон. Та нагрузка, которая выпала на долю Третьяка, по сути, еще мальчишки, оказалась для него непосильной ношей, это было заметно и в некоторых матчах московской серии.

Но здесь, разумеется, вопрос не к Третьяку, а в большей степени к тренерам, которые имея в своем распоряжении четверых стражей ворот, как минимум двое из которых имели за плечами приличный опыт, отказались предоставить им шанс сразиться с канадскими профи. Виктор Зингер, например, для наставника сборной Всеволода Боброва был более чем не чужим вратарем. Однако, Зингер так и просидел в глухом запасе всю серию. Можно предположить, что решающим фактором стал возраст основного вратаря. Третьяк был моложе своих партнеров по вратарскому амплуа, но в спорте не всегда молодость является гарантией безоговорочного успеха. На фоне этого, слухи о могучих покровителях Третьяка только усилились.

Что ни говорите, а вколачивать сваи в подсознание граждан у нас тогда умели лучше, чем сейчас, ведь до сих пор, вспоминая ту легендарную серию, многие уверенны в том, что именно Третьяк стал настоящим героем всех восьми матчей. Стиль игры советского вратаря тогда канадцам показался революционным. За океаном вратари не играли в такой манере, тем не менее, подобрать ключи к нашим воротам им хоть и не сразу, но удалось. Впрочем, в пользу канадских вратарей играло то, как виртуозно они играли клюшкой на выходах из ворот. Третьяк до конца своей игровой карьеры этим навыком так и не овладел.