Красный гладиатор. I часть

Анатолий Владимирович Сеглин. Человек – скала. Человек – загадка. Человек – эпоха! Один из пионеров канадского хоккея в нашей стране. Отличный футболист, игрок в русский хоккей. Один из тех, кто в феврале 1948 года, скрестил клюшки в матчах со знаменитой командой ЛТЦ. Получил бесценные уроки игры от корифеев европейского хоккея. Жесткий, непроходимый защитник. На льду или на поле всегда отдавался игре до последнего. Нещадно колотил лидеров соперника. Анатолий Сеглин, это тот человек, которым впору гордиться всем поклонникам московского «Спартака». Он оставался верен ему до конца карьеры, несмотря на очень щедрые предложения, в том числе и от всемогущего шефа ВВС Василия Сталина.

Впоследствии Анатолий Сеглин – один из лучших отечественных хоккейных арбитров. Он обслуживал матчи всесоюзных и международных турниров в том числе и на чемпионатах мира. Кроме того, Анатолий Владимирович многолетний администратор сборной СССР по хоккею. Казалось, для него не составляет труда достать для команды все необходимое. Он первым в нашей стране стал договариваться о рекламных контрактах с производителями хоккейного инвентаря. Разумеется неофициально. Деловая хватка и профессиональная хитрость, которую Сеглин приобрел за долгие годы служения в системе Промкооперации, делали его практически незаменимым. Тем не менее, неоднократно за свою уникальную карьеру, Сеглин ходил буквально по лезвию бритвы...

Морозным январским утром 1941 года, на железнодорожной станции «Тарасовская» было, как обычно, не многолюдно. Страна только что отпраздновала наступление Нового года, люди с оптимизмом смотрели в будущее, строили планы, в надежде на то, что все плохое осталось в прошедшем году, а новый год принесет с собой радость и удачу. Никому тогда и в голову не приходило, какие испытания вскоре выпадут на долю наших граждан, ведь мир уже стоял на пороге катастрофы, но в нашей стране об этом не принято было говорить из уличных репродукторов и домашних радиоприемников. А по сему, жизнь обычных советских граждан протекала в привычном русле.

В небе кружила небольшая метель и сквозь пелену белых хлопьев, вдалеке показался тусклый свет от фар пребывающего поезда. Скрипя подвесками, громко выпустив пар, состав остановился у платформы и распахнул свои двери. Не спеша подхватив со скамеек свои пожитки, люди, смешавшись в небольшие группы, направились по вагонам. «Дайте мне пройти – заголосила старуха с тряпичным мешком, завязанным в узел – дайте же пройти, не мешайте».

Но как на грех, в этот самый момент из вагона, навстречу потоку людей, негромко извиняясь, протискивались двое. Первым пытался выйти интеллигентный мужчина средних лет, одетый в длинное, теплое пальто и шапку-ушанку. «Толя, держи меня под руку, а то не выйдем», - пробиваясь сквозь толпу обратился он к юноше, который был не по сезону легко одет. Через плечо у парня располагался небольшой вещмешок, а в руке он держал хоккейную клюшку.

«Прорвемся, Николай Петрович», - поправляя мешок ответил юноша и не заметил, как клюшкой зацепился за край «узелка» той самой старухи. Рванув, что есть силы, молодой человек услышал звук, напоминающий разорванную пополам ткань и громкий крик: «Что же ты, ирод, наделал, посмотри»! Испуганно обернувшись юноша увидел кричащую тетку, которая схватившись за голову одной рукой, второй стала быстро доставать из грязной снежной каши нечто напоминающее плоды промерзлого картофеля.

«Извините, мамаша – обратился к несчастной женщине человек в пальто, - Толя, поможем бабушке». Юноша бросился в снег, и наспех стал заталкивать собранное в порванный им мешок. Относительно быстро справившись, мужчины подхватили старушку под руки и впихнули ее в вагон. «Убьете, паразиты»! – только успела прокричать испуганная бабка и через секунду двери вагона захлопнулись, состав, выпустив очередное облако пара, тронулся с места.

«Пирожки! Горячие пирожки»! – послышался голос с другого конца платформы. «Толя, ты голоден»? Юноша, отряхивая снег с колен, на мгновение задумался, не поднимая на собеседника глаз ответил: «Николай Петрович, я перед выездом поел, не беспокойтесь». «Да брось ты, Толя, не стесняйся, - дружески произнес Николай Петрович, поправляя шапку на голове – Спортсмен должен хорошо питаться». Подняв из снега клюшку, он протянул ее парню: «Держи, она тебе еще пригодится».

Купив несколько горячих пирожков, обернутых в плотную бумагу, попутчики отправились к проселочной дороге, ведущей к знаменитой Спартаковской базе. Под ногами хрустел снег, но холода не ощущалось – было совершенно безветренно, иней покрыл верхушки деревьев, а тишину изредка нарушало пение птиц. «Красиво здесь – задумчиво произнес юноша, - хорошее место вам выделили. Как вам удалось получить такой хороший участок»? – поинтересовался парень у Николая Петровича.

«Видишь ли, Толя, землю под строительство базы Спартаку выделили еще в 30-е годы, когда наше общество находилось на балансе у «Промкооперации». Бюджет у них был таков, что позволял не жалеть на Спартак никаких денег. Поэтому, просили создать хорошие условия, чтобы все по высшему разряду. Ведь для нас – Старостиных, Спартак, Толя - дело всей жизни, а не пустой барабанный стук».

Это была правда, ведь созданное в 1935 году в Москве спортивное общество «Спартак» пройдя трудный, но интересный и яркий путь, с первых шагов заняло прочное место в системе советского физкультурного движения. На большом участке земли построили стадион на несколько тысяч мест и неподалеку возвели деревянную гостиницу, больше напоминавшую двухэтажную усадьбу, где спартаковцы жили следующие сорок лет. Рядом со стадионом – административное здание, где спортсменам общества выдавали инвентарь, а чуть дальше располагался деревянный домик, в котором сидел сапожник.

Запираться на базе в преддверии ответственных игр было уже традицией. За полтора-два дня до игры спартаковцы приезжали в Тарасовку, чтобы провести там две ночи. Тренеры считали, что это объединяет команду, а также отвлекает спортсменов от Москвы с ее бытовыми проблемами, и от жен. Считалось, что нельзя быть с женой, когда через день ты будешь принимать сумасшедшую нагрузку на спортивной площадке. «Толя, а ты бывал здесь раньше»? «Только издали видел. Много рассказывали о том, что здесь настоящий рай для спортсменов, второй дом». «Теперь это и твой второй дом – привыкай».

На заснеженном футбольном поле показалась небольшая группа молодежи, которая устроившись в центральном круге, стала играючи перебрасывать ногами друг другу задубевший от мороза мяч. Парень на мгновение задержал на них взгляд, ему было любопытно понаблюдать за тем, как ловко эти ребята справляются с мячом на скользкой, заснеженной поверхности. «Кто разрешил выйти на поле, да еще и с мячом»? – прикрикнул Николай Петрович. «Да мы аккуратно. Так, для разминки. Соскучились ведь без игры за праздники», - прокричал один из игравших, и все быстро рванули с поля. «Не хватало вам еще простудиться или травму схлопотать перед игрой. Все бегом в помещение»! – не унимался Старостин.

Войдя в деревянную постройку, юноша осмотрелся по сторонам. Было видно, что обстановка внутри здания вызывала у него живой интерес, граничивший с восторгом. «Нравится»? «Очень нравится, Николай Петрович», - ответил парень, отряхивая с ботинок снег. «Ну тогда проходи, знакомься с ребятами». Юноша улыбнулся: «Да я почти со всеми уже знаком». По помещению прокатился одобрительный смех. «Видишь ли, Толя, раньше вы были знакомы, как соперники, а теперь вы в одной команде. Ребята, позвольте вам представить нашего новобранца: Толя Сеглин. Думаю, что он усилит нас и в хоккее, и в футболе».

«Николай Петрович, конечно усилит, он же кататься не умеет, вот и лупит всех без разбора», - шутя выкрикнул кто-то из присутствующих. Все рассмеялись. Тут же, кто-то подхватил: «Ничего, катание мы ему подтянем, а жесткость в игре еще никому не мешала. Правильно, Толя?» Пожав руку каждому, Сеглин опустил свой мешок на пол и уселся на свободное место. Старостин одобрительно кивнул головой, достал из внутреннего кармана пиджака маленький блокнот и продолжил: «Официальную часть объявляю закрытой. Переходим к установке на тренировку».

Сам Николай Старостин очень хорошо играл на правом краю, это знал и Сеглин, который впоследствии, частенько старался подыграть старшему товарищу, как бы в благодарность за приглашение в Спартак и почти отеческое отношение, но все же, чаще всего, Сеглину самому удавалось поразить ворота соперника. В июне 1941 года мирное течение жизни было нарушено вероломным вторжением в нашу страну немецко-фашистскими захватчиками. Вся Москва не отходила от уличных репродукторов ни на минуту, пребывая в напряжении, все ждали официальных сообщений, никто не мог поверить в то, что началась война.

В Тарасовку были срочно вызваны спортсмены общества Спартак, многим из которых уже были вручены повестки с предписанием: Явиться в военкомат для прохождения медицинской комиссии. Заняв место в дальнем углу помещения, Сеглин живо наблюдал за тем, как спорили между собой собравшиеся. «Мы должны все отправиться на фронт, бить врага! Чем быстрее нас туда отправят, тем быстрее погоним фашистов до самого Берлина»! – полушепотом объяснял оппоненту В.Жмельков. «Не кипятись. Давай сначала вообще разберемся, что происходит. Может быть не так все страшно, как кажется», - одергивал третий участник разговора – С.Руднев. Атмосфера накалялась, ведь никто толком не знал, что может с ним произойти дальше.

Встав из-за стола, к собравшимся обратился Председатель общества Спартак Семен Привис: «Товарищи спортсмены, я прошу минуту тишины. Все вы уже знаете, что началась война. Каждый из нас осознает степень своей ответственности перед Родиной, многие уже рвутся на передовую. Но я считаю, что кто-то должен помогать Родине не только на полях сражений, но и на спортивных площадках. Мы с вами спортсмены, и должны заряжать оптимизмом тех, кто по различным причинам не годен к строевой службе. Своим личным примером и победами на спортивных полях, мы обязаны вдохновлять на подвиги наших бойцов, и тех, кто трудится на предприятиях, помогая Красной Армии, находясь в тылу. Предлагаю дождаться официальных распоряжений, а пока продолжайте спокойно тренироваться».

Спортсмены стали подниматься со своих мест и расходиться, продолжая обсуждать услышанное. Кто-то соглашался с Председателем, но были и те, кто упрямо настаивал на том, что нужно уже сейчас отправляться на фронт и бить врага. «Коля, я сейчас еду в спорткомитет, ты со мной»? – повернулся Семен Привис к Николаю Старостину. «Нет, я останусь, надо проработать некоторые вопросы с инвентарем». «Ну, будь здоров тогда» - сказал Привис и направился к выходу. Оставшись в помещении, Сеглин подошел к столу: «Что мне делать, Николай Петрович, ведь многим моим товарищам уже вручили повестки». «Толя, никуда не ходи, я сделаю тебе «бронь» через Райком. Тебе только надо устроиться на работу и вступить в партию. Со вступлением в партию я тебе помогу, а вот работу тебе придется подыскивать самому. Есть что-нибудь на примете»?

«У меня брат работает на авиационном заводе». Николай Петрович заметно оживился: «Это тот авиационный, что на улице Правды? Вот туда и иди, проси, чтобы оформили да не откладывай это дело». Через несколько дней Анатолий получил из рук Старостина новенькую бумагу с печатью – это была та самая «бронь». Какое-то время Сеглина мучили угрызения совести, ведь каждый день, в первые дни войны, с фронта приходили похоронки на его школьных друзей, знакомых. Но и Анатолий не сидел сложа руки. Устроившись на завод, он целый год делал автоматы ППШ и комплектующие к ним детали. Свободного времени катастрофически не хватало, но ему все же удавалось совмещать тяжелый труд на заводе с изнуряющими тренировками.

В один из дней, в коммунальной квартире на Ленинградском шоссе позвонили в дверь: «Товарищ Сеглин Анатолий Владимирович? Вам повестка. Завтра прибыть на призывной пункт с вещами. Распишитесь». «Хорошо, я приду». Утром следующего дня «призывник» Анатолий Сеглин предстал перед военкомом, рабочий стол которого был буквально завален бумагами. Военком очень энергично брал очередной лист, бегло осматривал документ, окуная перо в чернильницу, ставил под документом подпись и откладывал бумагу на край стола. «Товарищ военком, призывник Сеглин по вашему приказанию прибыл», - по - военному отчеканил Анатолий. «Медкомиссию прошли?», - коротко спросил военком, не отрываясь от своего занятия. Вместо ответа, Сеглин достал из кармана рубашки бумагу и положил ее на стол.

Взяв ее в руки, военком углубился в чтение: «...правительство обращается к Вам до окончания войны освободить от призыва в армию...». Пока хозяин кабинета читал, периодически склоняясь над документом, Анатолий скользнул взглядом по кабинету, остановив свой взор на портрете Иосифа Сталина. Вождь выглядел на портрете явно моложе своих лет. Встретившись с ним глазами, Сеглин поймал себя на мысли, что в случае, если власти проявят по отношению к нему принципиальность, Верховный ему этого не простит. Дочитав бумагу, военком лишь вздохнул, отложил перо в сторону и протянул документ обратно Сеглину: «Спортсмен»? «Да, товарищ военком. Работаю на авиационном заводе, состою в партии», - ответил «призывник». После небольшой паузы военком, глотнув из стакана чай, встал из-за стола: «Вы освобождаетесь от призыва в ряды Красной Армии. Продолжайте работать».

Продолжение следует...