Хоккейно-футбольные виражи Олега Белаковского

Олег Маркович Белаковский, без всякого преувеличения, принадлежит к той категории потомственных врачей, для которых никогда не существовало понятия «Зайдите завтра». За свою долгую и насыщенную яркими событиями жизнь, ему довелось работать как со многими знаменитыми спортсменами, так и с прекрасными тренерами. В футболе – с Г.Качалиным и К. Бесковым, в хоккее – с А.Чернышевым, А.Тарасовым, Б.Кулагиным и В.Бобровым.

Профессия спортивного врача довольно специфическая, ведь она обязывает к тому, чтобы мгновенно принимать решения, но не все тренеры готовы пойти на компромисс с доктором, ради сохранения в составе того или иного спортсмена. Не каждый соглашался с мнением спортивного врача, когда от него поступало предложение поберечь игрока накануне важного матча.

Таковыми тренерами Белаковский считал Бескова и Тарасова, о работе с которым говорил, что намного безопаснее будет поцеловать тигра, нежели попытаться повлиять на решение Анатолия Владимировича. В отличие от Тарасова, Константин Бесков, все же, мог поверить врачу, но только в том случае, когда твердо убеждался в том, что тот так же, как и тренер заинтересован прежде всего в безоговорочном успехе всей команды.

Сам же Олег Маркович всегда гордился тем, что по долгу службы ему постоянно приходилось общаться, работать со спортсменами, которых он считал людьми мужественными, готовыми к самопожертвованию. Столько раз он был свидетелем того, как они, превозмогая боль, вновь входили в игру. И в олимпийском Мельбурне, когда Николай Тищенко, получив травму, доигрывал матч с открытым вывихом ключицы. Не просто играл, а забил решающий гол, и наша команда одержала победу. И на хоккейном чемпионате мира, когда травмированный вратарь сборной СССР Виктор Коноваленко уговорил тренеров и врача, чтобы они позволили ему играть в следующем матче. Для самого Олега Белаковского это было обыденностью, потому, что и сам он был чрезвычайно мужественным человеком.

Олег Маркович прожил очень долгую, интересную жизнь, и даже на склоне лет обладал феноменальной памятью на различного рода события, воспоминания о которых бережно хранил и с удовольствием делился интересными историями, словно заново проживал свою жизнь.

История первая

"Крестный отец" - ЦСКА.

Всем хорошо известно, что армейский клуб раньше имел разные названия. Сначала была команда ЦДКА – Центральный Дом Красной Армии. Потом появился ЦДСА – Центральный Дом Советской Армии. И затем уже возник ЦСК МО – Центральный Спортивный Клуб Министерства Обороны. Последнее название многим не очень нравилось. Помню, к нам в Сухуми на учебно-тренировочный сбор приехал начальник физподготовки ВС генерал-майор Ревенко. Приехал он проверять, как мы готовимся к очередному сезону.

Павел Митрофанович был человек суровый, но достаточно грамотный. И как-то вечером мы сидели у него в номере и думали, как назвать нашу команду. А я возьми и скажи: «Мне кажется, что надо назвать команду ЦСКА». Ревенко спросил, почему. «Потому что,- говорю, это – Центральный Спортивный Клуб Армии». А он спрашивает: «А как же флот? Авиация?» Я ему в ответ: «А разве флот и авиация – не армия?». Не знаю, сыграло ли это какую-нибудь роль в названии команды, но с того года, мы стали называться ЦСКА. По-моему, очень удачное название. ЦСКА – это почти вся моя жизнь. В армейском спорте я прошел все ступени.

История вторая

Патриот страны был Анатолий Тарасов необыкновенный. Однажды играл ЦСКА в Швеции, в Евле, против местного «Брюнеса». Матч товарищеский, судил финн. И вот перед самым началом игры шведский гимн играют, а советский – нет. Тарасов дает команду игрокам матч не начинать. Подъезжает судья: «В чем дело?» - Тарасов объясняет. Шведы начинают суетиться, да вот, мол, не нашли, вы уж извините... - Тарасов: «Это ваши проблемы». И что вы думаете, сорок минут искали наш гимн шведы, но сыграли. И только после этого началась игра.

История третья

Василий Сталин страстно любил спорт. Очень хорошо относился к спортсменам. Но он был крутоватым. Я, например, вспоминаю такой случай. В 1951 году мы начинали футбольный сезон. У нас в Сталино (сейчас Донецк) была встреча с местным «Шахтером». В упорнейшей борьбе мы уступили 0:2. В Сталино мы прилетели из Тбилиси двумя самолетами «ЛИ-2». На следующий день рано утром мы приехали на аэродром, чтобы лететь домой.

Настроение, несмотря на поражение, довольно неплохое. Все соскучились по семьям: с марта месяца не были дома. Летим. И тут неожиданно самолеты начинают снижаться. Хотя, по нашим подсчетам до Москвы еще далеко. Самолеты садятся на пустынном военном аэродроме в Туле. Пилотам по рации сообщают, что начальника команды и старшего тренера вызывают на командный пункт аэродрома.

Они уходят, потом приходят довольно бледные и говорят, что командующий сказал следующее: не умеете играть в футбол – добирайтесь до Москвы как хотите. И передал это пилотам самолетов. А у меня на борту был больной – Николай Цуцков. Он лежал с тяжелой ангиной. Командир экипажа говорит: «Собирайте вещи и выходите. Я свою голову под топор Василия Иосифовича подставлять не буду. Берите своего парня и идите к такой-то матери». Мы вышли на Симферопольское шоссе, поймали машину и доехали до Москвы.

История четвертая

Однажды произошел случай, когда меня чуть не выгнали из ВВС. Причем по докладу тренера команды Джеджелавы. А дело было вот в чем. Мы с женой Ниной, сыном и с матерью жили в Тушине, в военном городке. Работал я нормально, без замечаний. Как-то раз моя супруга и жена одного футболиста на машине Джеджелавы поехали что-то покупать. И моя жена сказала такую фразу: вот, мол, в команде засилье выходцев с Кавказа. Намек, понятно, был на Джеджелаву и его родственников. А шофер, парень гражданский, взял, да и рассказал ему. Ну а тот сразу к Сталину: врач, которого Вам рекомендовали, низкой квалификации, его нужно выгнать.

Ну раз плохой врач, говорит Сталин, тогда выгоняйте. И я на следующее утро прихожу на тренировку, а мне начальник команды Ерарский заявляет: «Доктор, вы уволены из команды. Поезжайте сейчас в штаб, возьмите предписание: вы назначены старшим врачом авиационного полка на Камчатку». Подхожу к капитану нашей команды Алексею Анисимову и говорю: «Леша, меня отстранили». За что? Я ему рассказал всю историю. А надо сказать, что Сталин всегда прислушивался к мнению игроков, а особенно к капитану команды. И Анисимов мне говорит: «Ничего у Джеджелавы не выйдет». Позвонил адъютанту и попросил о встрече со Сталиным перед игрой. Тот доложил и перезванивает: «Командующий вас ждет».

Леша садится в машину и едет к Сталину. «Товарищ командующий, - обращается Анисимов к Сталину, - за что Вы сняли нашего доктора?» Тот объяснил: «Пришел Джеджелава, сказал, что врач плохо работает». Анисимов ему: «Это неправда, он работает хорошо», - и повторил историю про жену. Сталин вспылил: «Да ну вас на..й! Один приходит – плохой доктор, другой – хороший. Вы никак между собой разобраться не можете. Начальника штаба ко мне!» Дело в том, что Леша на эту встречу взял мое предписание на Камчатку. А Василий Иосифович, вызвав начальника штаба, заявил: «Тут произошла ошибка, порви это предписание». Вот такой штрих. Моя судьба могла быть переломлена в один момент.

История пятая

В ноябре 1945 года на станции в Бухаресте я услышал репортаж по радио: играли московское «Динамо» и «Челси», и все время в репортаже мелькала знакомая фамилия: Бобров отдает Архангельскому, Архангельский отдает Бескову... Я сразу почувствовал, что это Сева. С ним мы встретились в том же году, в Москве и он тогда мне сказал: «Ты офицер десантных войск, врач, бывший спортсмен. Тебе обязательно нужно быть спортивным врачом».

Но тогда устроиться в команду мне не удалось. Наш корпус был переброшен на Дальний Восток. Я там работал врачом-экспериментатором по парашютным прыжкам. Изучал влияние парашютных прыжков на здоровье десантников. И сам прыгал вместе с ними в разное время суток. Прыгал на воду. И занимался исследовательской работой. Конечно, тогда все было на примитивном уровне – никаких компьютеров не было. Но кое-что полезное сделать удалось. Например, в результате моих исследований было доказано, что прыжки очень сильно влияют на человеческий организм. Прежде всего – падает вес. Поэтому, перегрузки нужно было как-то компенсировать. Компенсировали просто: прибавили десантникам паек.