Кубок Канады 1987. Триумф лучшего хоккея имени Дона Кохарски

После победы во втором финальном матче Канада ликовала на протяжении всего следующего дня. Сами хоккеисты обеих сборных были чрезвычайно измотаны физически. В особенности это касалось советских игроков, которые впервые столкнулись с двумя дополнительными периодами. Так долго они еще не играли, поэтому медицинскому персоналу сборной СССР пришлось приложить много усилий для того, чтобы хоккеисты восстановились к третьему финалу. Сказывалось отсутствие в команде Сергея Светлова, не клеилась игра у вратарей, и перед тренерами советской сборной стояла непростая задача – внести в игру своих подопечных коррективы, которые себя полностью бы оправдали.

По мнению Виктора Тихонова и Игоря Дмитриева, в предыдущем матче ниже своих способностей играл ветеран советской команды – Василий Первухин. Первухин являлся единственным игроком в советской сборной, который принимал участие во всех розыгрышах Кубка Канады и по праву считался одним из самых опытных хоккеистов в команде. Было принято решение вместо него ввести в состав молодого Игоря Кравчука. Защитнику был 21 год, и многие поговаривали о том, что его готовят на замену Вячеславу Фетисову. Кравчук не принимал участия в двух финальных матчах, но тренеры все же дали ему шанс проявить себя, надеясь на то, что именно молодой игрок обороны привнесет мобильность и атакующую искру в оборонительную линию.

Тихонова на протяжении всего турнира беспокоила игра защитников в его команде, и замена такого ветерана как Первухин на не имеющего достаточного опыта Кравчука, указывала на большую уверенность тренеров в юноше. «Я очень хотел играть», - вспоминает Кравчук, который во время турнира получил травму колена. «Конечно, я нервничал, но для меня весь турнир был чем-то особенным. Это было то, что я всегда буду помнить. Все складывалось для нас хорошо, но только до последних полутора минут той игры».

Место в воротах вновь занял Сергей Мыльников. Правильно ли сделали тренеры, дав возможность именно Мыльникову защищать ворота в третьем матче? Вероятно, на их выбор повлияло то, что Евгений Белошейкин провел тяжелейший в своей начинающей игровой карьере матч и не успел должным образом отдохнуть. Мыльников был опытнее, выдержаннее в эмоциональном плане, а в матчах такого уровня, зачастую, именно хладнокровие стража ворот позволяло игрокам команды вести игру более раскованно.

В двух финальных играх вратари советской команды допускали ошибки, но нельзя утверждать, что в сборной СССР вратарская линия являлась самым слабым звеном. Канадцы в этой связи придерживались другого мнения. «Единственное, что мы знали наверняка, это то, что в сборной СССР не было в воротах Третьяка, а у нас был Грант Фюр», - говорит Жан Перрон. «Это было нашим неоспоримым преимуществом в финале».

По прошествии тридцати пяти лет, напряжение, страсть и само качество третьего матча до сих пор передаются даже при обычном просмотре на видеозаписи. Вторая игра запомнилась своей запредельной скоростью, индивидуальным блеском и мастерством игроков обеих команд. По этим компонентам спортивное сражение просто не имело себе равных. Но третий финал предлагал кое-что еще. По драматизму этот матч стал достойной кульминацией всего, что ему предшествовало.

Впоследствии многие сравнивали третью игру финальной части Кубка Канады-87 с четырнадцатым раундом боксерского поединка в Маниле, когда Джо Фрейзер и Мохаммед Али привели друг друга в такое состояние на ринге, в процессе которого они раскрыли в себе все самое лучшее. «После того финала я сказал, что больше мне уже не нужно тренировать», - говорит Жан Перрон, который выиграл Кубок Стэнли с «Канадиенс» в 1986 году, выиграл Кубок Канады в 1987-м и ушел из НХЛ весной 1988 года. «Вот оно! Я увидел все лучшее в хоккее! У меня была недолгая тренерская карьера, но я пережил моменты, которые не забуду никогда».

«Мы многому у них научились». – вспоминает Марк Мессье. «Когда мы закончили эту серию - многое взяли у русских игроков для себя. Именно они сделали нас лучшей командой». Телевизионная трансляция началась с очень оптимистичного интервью Майка Кинэна, которое он дал Дэну Мэтисону из CTV. «Это титанические усилия двух великих команд, которые ставят на карту все и делают это на пределе возможностей», - сказал тогда наставник канадской сборной. «Это будет потрясающее зрелище для всех».

Перед заключительной игрой тренер сборной Канады был в приподнятом настроении, ведь он получил хорошие новости от медицинского персонала. Токкет, который пропустил вторую игру из-за травмы колена, был допущен к третьему матчу после того, как его осмотрели врачи из Филадельфии. Токкет был команде необходим, потому, что он придавал всем огромный заряд энергии на протяжении всего турнира. Медики сборной Канады просто потуже перевязали колено, что позволило Токкету выйти на лед.

«Он не делал мне укол или что-то в этом роде», - сказал Токкет о своей встрече с ортопедом «Флайерз» Джоном Греггом. «Он просто осмотрел мое колено, а я посмотрел ему в глаза и сказал: «Я хочу играть в этом матче так сильно, как никто другой». Грегг посмотрел на меня и сказал: «Я тебя понимаю». Но Кинэн все же испытывал нехватку пары нападающих в своей команде, однако канадский наставник верил, что его игроки смогут максимально выложиться, используя свои неисчерпаемые, по его мнению, запасы адреналина.

Итак, 15 сентября 1987 года. В советской сборной матч традиционно начали игроки пятерки Ларионова. Майк Кинэн выставил против них Гретцки, Лемье и Мессье вместе с парой защитников – Кроссманом и Коффи. Главный судья Дон Кохарски произвел вбрасывание, и с самых первых секунд инициатива оказалась у сборной СССР. Мощная атака советских хоккеистов внесла сумбур в оборонительные действия канадцев. Алексей Касатонов применил достаточно жесткий силовой прием против Уэйна Гретцки, который совершенно не привык к такому обращению с собой в НХЛ.

Но это не НХЛ. На лице Гретцки читался немой вопрос к главному судье, однако игра продолжилась. Шайбу подхватил Крутов и отпасовал Сергею Макарову, который молниеносным броском отправил ее в сетку ворот. Всего через двадцать шесть секунд после стартового вбрасывания канадцы уступали со счетом 0:1.

«Это было не то начало, которого мы все ожидали», спустя годы вспоминал Майк Кинэн. «В тот момент я понял, что если в спешном порядке ничего не предприму, то лучше будет, если я просто сяду в свой автомобиль и уеду так далеко, что никто обо мне больше никогда не услышит». Гретцки с Лемье остались на площадке, но удачи канадцам это не принесло. Появление на льду Токкета немного взбодрило канадскую команду. Невзирая на незалеченную травму он носился по льду, словно разъяренный носорог в течение целых сорока пяти секунд, направляя всю свою энергию на разрушение атак противника.

Так или иначе, канадские хоккеисты, казалось, вновь поверили в себя. Дейл Хаверчук создал у ворот противника очень острый момент, а после, Марк Мессье так увлекся силовой борьбой с советским игроком, что попросту промахнулся по шайбе после опасной передачи Гретцки. Начало матча выдалось таким же зрелищным, как и в двух предыдущих играх, но если тогда с самых первых минут именно канадцы считали себя полноправными хозяевами на льду, то сегодня ситуация выглядела с точностью до наоборот.

Где бы не находились канадские игроки, они непременно встречали жесткий отпор со стороны соперника, который мгновенно переходил в ответную атаку. Так случилось, когда Гусаров и Немчинов вдвоем вышли против Хартсбурга. Гусаров проехал практически через всю площадку и мощно щелкнул. Бросок был такой сильный, что шайба, попав в ворота, с такой же скоростью оттуда вылетела. Не все сразу поняли, почему остановилась игра. Но Дон Кохарски уверенно указал на центр площадки.

С этого момента советские игроки принялись, что называется, ковать железо, пока горячо. Вячеслав Фетисов начал в своей зоне комбинацию, которую сам же и завершил, эффектно подключившись к атаке в тот момент, когда, по словам канадских комментаторов, защитники профессионалов выглядели, по меньшей мере, загипнотизированными. К восьмой минуте первого периода счет был 3:0 в пользу сборной СССР. Советские хоккеисты нанесли по воротам Гранта Фюра всего четыре броска, три из которых достигли цели. Стадион погрузился в уныние.

«Вся Канада шокирована», - сказал в эфире Рон Ройш. «Русские выигрывают во всем». По признанию Алана Иглсона, в этот момент его прошиб холодный пот. Неужели повторение кошмара 1981 года? «Мы просто не могли в это поверить», - говорит Жан Перрон. «Ведь игра едва началась». Канадцам было необходимо что-то, что могло зажечь в них искру и вселить в каждого уверенность. Их оборона была уязвимой, а «звезды» имели просто бледный вид.

Советская команда играла спокойно и уверенно. В тот момент, когда красный свет в третий раз зажегся за воротами Фюра, следуя игровой логике, тренеры сборной кленовых листьев, в отчаянной попытке спасти игру, могли пойти на замену вратаря, но Кинэн оставил Фюра в воротах несмотря на то, что в запасе имел своего клубного голкипера – Хекстолла. А Грант Фюр, отплатил тренеру за доверие, выложившись по полной.

«Я не могу припомнить, чтобы у него было много неудачных матчей, но, когда это случалось, он находил в себе силы вернуться в игру», - говорит теперь Кинэн о Фюре. «В той игре была та же картина. Если бы он пропустил слабый гол, он не пропустил бы еще один. Было очевидно, что игроки доверяли ему. Особенно, это касалось игроков «Ойлерз», ведь они были большей частью этой команды. Я думаю, что это было как раз то, что помогло их расшевелить».

Фюр привык к тому, что от него ожидали высокого результата. «Ты просто играешь», - говорит он о своей реакции на начало игры. «Если ты собираешься попасться на крючок, ты обязательно на него попадешься. Каждый вратарь знает, что у соперника есть огневая мощь. Просто нужно постараться приложить чуть больше усилий, чем обычно. Это был стиль, в котором мы выступали за «Эдмонтон», так что, для меня ничего нового не было».

Советским же игрокам требовалось только лишь довести до победного финиша игру, которая полностью находилась в их руках. Но великий хоккей имеет одну особенность – настоящие хоккейные бойцы не считают матч проигранным, пока не прозвучит финальная сирена. Канадцы смогли отквитать две шайбы. Тем не менее, первый период закончился для хозяев на печальной ноте. Андрей Хомутов забил четвертый гол, за что тут же схлопотал удар от Проппа. Подопечные Кинэна действительно, слишком увлекались силовой игрой, но тактика запугивания не давала нужного эффекта.

Таким образом, первый период закончился со счетом 4:2 в пользу сборной СССР, а канадские болельщики пребывали в замешательстве по поводу столь невыразительной игры своей команды. Все, что могло у них пойти не так в первом периоде – пошло не так. Канадская оборона выглядела растерянной и беспомощной на фоне натиска самой опасной атакующей команды в мире. Гретцки и Лемье были практически незаметны на протяжении всех двадцати минут игрового отрезка.

«Русские игроки были великолепны и при этом для нас смертельно опасны», - вспоминает Гретцки. «Все в них прекрасно сочеталось. Прежде всего – скорость и мастерство». «Мне казалось, что они были не людьми, а машинами. Абсолютно лишенные каких-либо эмоций. Просто машинами», - говорит Токкет. «Но мне казалось, что в этом и было тогда наше преимущество».

«Русские были невероятны во всем. Особенно в том, что касалось дисциплины», - смеясь рассказывает Хаверчук. «Иногда можно было прочесть на их лицах: «Мне лучше здесь не ошибиться, иначе Тихонов меня убьет». Но мы в большей степени беспокоились о том, что именно мы должны сделать, а не о том, что должны были сделать они». Это, по-видимому, являлось отражением настроя канадцев в минуты отдыха перед вторым периодом. Они прекрасно понимали, что сами вырыли для себя огромную яму, из которой приходилось выбираться в столкновении с очень могущественным противником.

Однако, столь затруднительное положение их совершенно не деморализовало. Даг Гилмор вспоминает, как игроки вошли в раздевалку и долго сидели в тишине, которую вдруг нарушил Глен Андерсон. Он громко запел песню из «Волшебника страны Оз». Этот прием сработал и, безусловно, ослабил напряжение. «Это была демонстрация уверенности от «Ойлерз», - рассказал Гилмор. «И эта уверенность передалась остальным игрокам в раздевалке».

Хартсбург со своей стороны вспомнил необычную реакцию Кинэна на ход поединка, в первом перерыве матча. Канадцы сполна осознали, что безобразно провели всю первую двадцатиминутку, и небезосновательно ожидали от своего наставника настоящей выволочки. Тренер кленовых листьев славился своими гневными высказываниями в адрес того или иного игрока, но в этот раз все было иначе. Кинэн ворвался в раздевалку и совершенно неожиданно для всех заявил буквально следующее: «Джентльмены, вы скоро станете частью величайшей победы в истории канадского хоккея»!

«И этого нам было достаточно», - говорит Хартсбург. «Мы ожидали большого эмоционального взрыва от Майка, но он вдруг всех успокоил. Мы перестали беспокоиться о том, что отстаем. Я никогда этого не забуду. Для меня это было лучшее, что Майк сделал за всю серию». Отчего всегда вспыльчивый и эмоциональный Кинэн был так спокоен перед вторым периодом? Что происходило в коридорах ледового дворца перед тем, как тренер канадцев вошел в раздевалку к своим игрокам и вместо обычных наставлений, вселил в них огромный запас воодушевления? Да такой, что хватило каждому. Остается только догадываться.

Так или иначе, с начала второго периода Кинэн стал равномерно распределять игровые отрезки для каждого своего звена. И результат не заставил себя ждать. Канадцы бросились штурмовать противника, все чаще применяя жесткость, граничащую с откровенной грубостью. Но и советские хоккеисты не были мальчиками для битья. После того, как Гартнер ударил Макарова коленом, Гусаров в ответ на это, таким же приемом «встретил» Хаверчука. Рошфор в отместку подкараулил Гусарова, а Хартсбург попытался выбить из игры Хмылева.

Такие игроки, как Хаверчук, Саттер и Токкет стали получать все больше игрового времени и на то была веская причина. После очередной смены Уэйн Гретцки повернулся к Кинэну и сказал: «Я устал. Мне нужно отдохнуть». Тренер канадцев обратил внимание на то, что у Гретцки был пепельно-серый цвет лица, и тогда он понял - срочно нужно что-то менять. Вот тогда в ход пошла очередная «заготовка» от наставника профессионалов.

«Гретцки обладал невероятной выносливостью, но было видно, что он истощен», - говорит Кинэн. «Я понимал, что он использует свои последние запасы энергии, но у нас были игроки, которые могли играть на подхвате. И теперь пришло их время». Саттер очень мало появлялся на льду во время первого финального матча, и на очередной тренировке поинтересовался у Перрона о своем игровом времени. Перрон сказал ему: «Ты ведь знаешь Майка, у него всегда в голове есть план. Просто, усерднее работай».

«Так кто же изменил динамику в третьей игре?», - спрашивает теперь Перрон. «Это был именно Саттер. Конечно, не без помощи остальных парней». Но на самом деле, именно суперзвезды строили погоду в команде, говоря свое веское слово. После того, как Быков заработал удаление, уложив на лед Лемье около ворот Мыльникова, Кинэн выпустил на площадку необычное сочетание – Гретцки, Лемье и Токкета с парой защитников – Мерфи и Бурком. Гретцки взглянул на своего нового партнера и сказал несколько ободряющих слов. «Я выходил на площадку, и Уэйн, проезжая мимо меня, пробурчал себе под нос: «Не вздумай заработать удаление», - смеясь говорит Токкет. «Я клянусь, он все видел».

Виктор Тихонов и Игорь Дмитриев пытались убедить своих защитников не убегать далеко вперед и действовать построже в обороне: «Гретцки сам к вам приедет». Но так хотелось яркой победы, так хотелось «зажать» канадцев, чтобы они и охнуть не успели. Как выбить из голов подопечных предательскую успокоенность – ответ на этот вопрос не знает никто. В матче такого значения преимущество в две шайбы абсолютно не гарантирует победы. Скажем больше, сколько команд «обжигалось» на мысли, что «золотое яблоко» само упадет в расставленные ладони.

Второй период завершился при счете 5:4, но уже в пользу канадцев. К середине третьего периода вновь была ничья – 5:5. А дальше все помнят, как Гретцки, рассекая оборону советской сборной отдал передачу Марио Лемье, и тот, словно из натянутого лука, выстрелил точно в цель, не оставив Сергею Мыльникову никаких шансов на спасение. Этот гол Лемье вошел в историю не только как самый значимый для всего канадского хоккея, но как самый обсуждаемый и противоречивый.

До сих пор многих будоражит тема необъективного судейства в финальном противостоянии. Причем, если в первом периоде и можно было бы предъявить главному судье пару претензий, то справедливости ради стоит сказать, ошибки его носили скорее неумышленный характер. Кстати, одна из таковых стоила советской команде пропущенной шайбы.

В 2007 году Алан Иглсон посетил Москву, и дал откровенное интервью, в котором признался, что на его памяти сборная СССР в противостояниях с канадскими профессионалами дважды оказалась жертвой судейского произвола. В третьем периоде восьмого матча серии 1972 года судьи не увидели, что Кен Драйден выгреб из ворот шайбу, вползшую сантиметров на пять за линию, а в последнем матче Кубка Канады – 87 Дон Кохарски не остановил ту самую голевую атаку канадцев под занавес третьего периода при равном счете.

Если во время московской части серии 1972 Иглсон совершенно не влиял на работу судей, хоть и пытался, то здесь его вмешательство было очевидным. Кстати, тогда, в 1987-м, во время эфира, крепко досталось нашим защитникам от комментатора матча Евгения Майорова, который сетовал на провал в обороне нашей сборной, вследствие которого советская команда пропустила шестой гол.

Но здесь хочется внести ясность в ситуацию. Дело в том, что в этот раз наш комментатор вел репортаж не из «Copps Coliseum», а из студии в Останкино. Накануне третьего финала Майоров вынужден был улететь в Москву. Евгений Александрович работал, выражаясь телевизионным языком, «под картинку», и видел только то, что транслировалось в эфире. А при многочисленных видео повторах, эпизод с нарушением правил в кадр не попал. В итоге канадцы праздновали победу.

Заслужена ли была эта победа? Нет смысла давать на этот вопрос однозначный ответ. Ведь из таких эпизодов рождаются события, интерес к которым с годами только усиливается. Несомненным остается одно: для участников этого хоккейного шедевра, те три поединка остались в памяти на всю жизнь.

«В моей карьере было много различных матчей, турниров, которые по-своему мне дороги», - говорит Вячеслав Быков. «Но три финальные игры на Кубке Канады – 1987 приравниваю к наивысшим своим достижениям. По драматизму сюжета, напряжению борьбы эти матчи, возможно, останутся непревзойденными. Мне кажется, что зрители, которые видели эти матчи, чувствовали себя хоккейными гурманами. Со временем большинство моментов из тех встреч подзабылось, но один эпизод, к сожалению, печальный, до сих пор стоит у меня перед глазами. Гол канадцев при счете 5:5 в самом конце третьего матча. Когда они втроем побежали в контратаку против одного нашего защитника, я рванул перекрывать Марио Лемье. И практически успел, не хватило метра пространства. Почему не хватило? Потому, что Дэйл Хаверчук меня блокировал и уложил на лед. Прямо на глазах судьи, который лишь развел руки в стороны, сигнализируя, что нарушения не было. Скажу честно – было безумно обидно. И когда Гретцки отдавал пас Лемье на убойную точку, у меня в тот момент в голове кадр за кадром прокрутилась утренняя раскатка канадцев, когда Лемье с того же места десять раз из десяти положил шайбу в правую от вратаря девятку. Все было ясно – Марио забил… Мы были подавлены поражением, но еще больше несправедливостью, в раздевалке после игры стояла мертвая тишина. Но нас никто не ругал, а на следующий день Тихонов сказал, что в таких встречах проигравших нет, а выигрывает только хоккей. Так на самом деле и было».

«Атака, в результате которой мы забили победный гол в третьем матче финальной серии, получилась фантастической», - вспоминает Марио Лемье. «Я бежал по центру и когда Уэйн сделал мне передачу, имел кучу времени, наверное, целую секунду, чтобы посмотреть и прицелиться. Уверен был, что попаду. И попал. Невероятное ощущение! Потом я, конечно, много раз слышал о том, что гола могло и не быть, если бы арбитр остановил матч и удалил нашего Хаверчука. Но такие моменты всегда остаются на усмотрение судьи и вряд ли есть смысл на них зацикливаться. Для меня как игрока сам факт участия в Кубке Канады оказался судьбоносным. Я же был совсем молодым 22-летним парнем и еще только учился серьезному хоккею. Оказавшись в одной команде с парнями, находившимися на пике карьеры, получив возможность играть с Гретцки, я приобрел силу и уверенность, которая решающим образом повлияла на всю дальнейшую мою карьеру. Именно тогда я понял, что значит быть победителем и как достичь максимальных высот в хоккее».

Кленовые листья праздновали победу, а в СССР после такого финала, никто не стал делать резких выпадов в адрес игроков и тренеров. Никто не говорил о просчетах или промахах. Разве что советская пресса пригвоздила к позорному столбу рефери Дона Кохарски. Правда, ему на это было абсолютно наплевать – он продолжил работать в НХЛ и мнение всего остального мира его совершенно не волновало. Виктор Тихонов спустя много лет сказал, что это был лучший, потрясающий хоккей. Но в 1987-м он старался не говорить о своих ошибках, лишь иногда молча кивал в ответ на вопрос, были ли допущены просчеты. Сборная команда СССР начала подготовку к Олимпийским играм в Калгари. Все понимали, что олимпийский успех будет оценен гораздо выше, чем победа в Кубке Канады. В итоге так и произошло.